Самоцветные горы

Самоцветные горы простираются с севера на юг по центру и южной части Материка. Они включают в себя огромное количество хребтов и горных вершин, но наиболее известны из них три горы, три высоченных зубца, которые находятся в южной части Самоцветных гор. Как правило, говоря «Самоцветные горы» люди именно их и имеют в виду, т.к. в этом месте к самой поверхности выходят жилы драгоценных камней – самоцветов -, за что эти три Зубца, а по ним и остальные горы и получили своё название.

Мария Семёнова: «Самоцветные горы были труднодосягаемы и славились этим. Старинные летописи гласили: давным-давно, когда безымянный старатель впервые обнаружил драгоценные жилы-верховки (легенда рассказывала о подстреленном олене: зверь, силясь встать, сорвал копытами пласт земли с травой, и на солнце засверкали баснословные россыпи), завоёвывать дармовое богатство отправилось превеликое множество народу. Охотники за камнями повалили из всех ближних держав. Саккаремцы, нарлаки, халисунцы, нардарцы… шли люди даже из Вечной Степи и из Потаённой Страны Велимор. В одиночку закладывали неглубокие к опанки, по двое-трое били первые шурфы (в горном деле: разведывательные колодцы) – «напытк и»… Всем казалось: только бы отыскать «то самое» место – и за богатством, валяющимся под ногами, останется лишь нагнуться…

Кому-то действительно повезло. Большинство, как водится, просчиталось.

Потомки самых удачливых стали хозяевами рудников и наслаждались богатствами, не поддававшимися никакому исчислению. Дети менее удачливых пошли к ним в услужение, став рудознатцами и гранильщиками камней. Но большинство тех, кто устремился к Трём Зубцам с котомками и кирками, так и не увидели не то что рубинов и золота – даже самого паршивенького крошащегося червеца (старинное название красного граната)…»

Издалека Самоцветные горы кажутся на тёмном небе «мазками пепельной кисти». «Они громоздились вещественно и тяжеловесно, заполняя и стискивая горизонт, и надо всем господствовали три высоченных зубца – Большой, Южный и Средний. В лучах заходящего солнца они были невероятно красивы. Вершины горели холодным алым огнём, ниже этот пламень становился малиновым и постепенно остывал до глубокого пурпурного, чтобы затем перейти в непроглядную черноту, кутавшую предгорья»

«Сколько бы ни говорили, будто все три внутри были пронизаны, словно мышиными норами, ходами-выработками, снаружи этого нипочём нельзя было заподозрить. Горы как горы – ни з амков на склонах, ни дыма подземных плавилен, струящегося из-под скал. Никогда не подумаешь, что внутри Зубов и под ними располагалось своего рода маленькое государство с правителями, небольшим войском…и тысячными скопищами рабов»

Правители – Хозяева рудников (потомки самых удачливых из первых старателей), войско – надсмотрщики, рабы…это рабы и есть. Хозяева жили не в самих рудниках, а в круглой, «удивительно правильной формы» Долине за ними (такая долина называется «цирк»). В Долину «не смела сунуться вечная зима окружающих гор». Она была «поперечником в несколько поприщ, и все эти поприща состояли из довольно крутых холмов, выглядевших, точно пузыри на чём-то густом и кипящем. Пузыри давным-давно застыли и обросли пышным лесом.» «Здесь всё было невероятно, просто вызывающе роскошным. Уж если папоротник – так в два человеческих роста, если цветок – так с суповую миску величиной!... Вот что делают влага и тепло, идущие прямо из-под земли…» «Кровли жилищ, крытые красным и розовым сланцем, выделялись небольшими яркими островками». Проход в Долину практически не охранялся: «Два человека… играли в кости под навесом возле края дороги, прислонив копья к стене». И это вполне объяснимо: Хозяевам в принципе было не от кого ставить стражу, потому что «Племена известных своей свирепостью горцев обитали очень далеко. И в эту сторону никогда не совались, считая три Зуба проклятым местом. Долину сплошным кольцом окружали высоченные стены скал, а единственную дорогу, по которой можно было проехать, надёжно перекрывал рудник…»

В холме посередине Долины («этот холм стоял несколько особняком от других и отличался ещё и тем, что был совсем голым»), находилась знаменитая Сокровищница, собравшая лучшие камни, когда-либо добытые и обработанные в Самоцветных горах. Вход в Сокровищницу был в склоне холма, и представлял собой тяжёлую дверь, возле которой находился привратник.

У Сокровищницы был свой Хранитель – согбенный и седобородый старик-невольник с посохом. Он был Хранителем с самого учреждения Сокровищницы, «время, казалось, проходило мимо него, как миновало оно самоцветы, с давних пор заменившие ему и семью, и друзей». По его слову в Сокровищнице камни устанавливались на предназначенные им места, и сами Хозяева никогда не перечили его воле.

Надсмотрщики – это были либо вольнонаёмные, решившие подзаработать, либо некоторые из рабов, те, которые в силу определенных качеств характера за крепкую одежду и возможность есть досыта, добровольно соглашались выполнять любые приказания старшего надзирателя, в том числе и бить тех, с кем прежде приходилось работать вместе…

И рабы. Они составляли большую часть людей, находящихся в Самоцветных горах. Рабы… такие разные люди… в рудники продавали как закоренелых убийц и грабителей, вместо того, чтобы казнить их (продать ведь выгоднее!), так и людей, вовремя не отдавших долги… и оклеветанные люди становились рабами. И судьба всех проданных в рудники (исключая разве что тех, кто становился надсмотрщиками) была одинакова: тяжёлый, каторжный труд «глубоко в недрах, там, куда не заглядывает солнце. В подземных забоях только горят факелы, из-за которых воздух делается тяжёлым и почти негодным для дыхания. И там всё время смрад, потому что вокруг много людей, годами не мывшихся и не менявших одежды. Все они ещё и справляют нужду прямо там, где работают». Только подростки и физически слабые невольники, которые, по мнению надсмотрщиков, не могли вынести духоты и мрака забоев работали на поверхности - тачками вывозили в отвалы пустую породу, и скидывали в отвалы. Но и им приходилось тяжело – велика была дневная норма по количеству вывезенных тачек, а тем, кто не справлялся с дневной нормой, не полагалось пищи… Путь всех рабов кончался в отвалах – их не предавали погребению…

Но пока люди живы, они надеются. Была надежда на освобождение и у рабов в Самоцветных горах. Легенды рассказывали о Белом Каменотёсе, который помогал утратившим надежду, выводил к свету заблудившихся в лабиринте пещер, о Горбатом Рудокопе, который уводил с собой невольников, если их собиралось шестеро. Легенда также говорила, что именно Горбатый Рудокоп пробил в чёрном мерцающем радужнике двадцать седьмого нижнего уровня (уровни в рудниках отсчитывались сверху вниз) Южного Зуба Бездонный Колодец: «это была круглая и гладкая, словно оплавленная, дыра, но не в полу (как надлежало бы колодцу), а в стене двадцать седьмого нижнего уровня. Почти сразу дыра круто загибалась вверх, и рассмотреть, что же там дальше, не удавалось даже с помощью яркого фонаря». «Но завет, передаваемый и хранимый поколениями рабов, гласил: Бездонным Колодцем можно выйти на волю».

Также надежда была у тех, кто молился Богам-Близнецам. Жрецы этих Богов иногда приезжали в Самоцветные горы и выкупали единоверцев… И, наконец, у надсмотрщиков было такое развлечение, как единоборство с кем-либо из рабов. «Если победит безоружный раб, ему дана будет свобода.Только со времени Сошествия Тьмы раб ещё ни разу не побеждал…»

Двоим рабам и надсмотрщику было суждено развенчать одну из легенд Самоцветных гор – они прошли до конца Бездонный Колодец, и никакого выхода там не нашли. Но одному из этих троих – молодому рабу, было суждено породить новую легенду, на смену развенчанной. Он, безоружный, смог победить надсмотрщика в единоборстве. Надсмотрщика звали Волк, и после этого боя того раба, который был из племени веннов и рода Серых Псов назвали Волкодавом. Он получил свободу и ушёл. Сам ушёл из Самоцветных гор.

Прошли годы, и именно этот человек, Волкодав, вернулся в рудники. Он знал, что Самоцветные горы – не что иное, как рана Земли от удара, нанесённого тёмной звездой, с которой во всём мире началась Пожирающая Ночь, что под Зубцами тают остатки этой ледяной звезды, что на двадцать девятом уровне Южного Зуба эта сила, эта «язва, гнойник на теле Земли» уже прорывалась, и её смогли остановить лишь ворота – толстые створки, выкованные в рудничных мастерских и очень плотно пригнанные одна к другой и к каменной ободверине. Он спустился на 29 - самый нижний уровень Южного Зуба, и исполнил свой долг, своё предназначение – дал прорваться через ворота той самой язве…

Это был конец Самоцветных гор – вернее трёх Зубцов: «…Южный Зуб, гуще двух других окутанный паром, начал словно бы уменьшаться… Громадная гора проваливалась, падала внутрь себя, уходила вниз, как если бы её подошва утратила под собою опору.

Средний Зуб, а за ним и гигантский Большой начинали крениться, нависая над проваливавшимся Южным, готовясь уйти туда же, куда уходил он…

Снизу бил уже не просто пар, но струи чего-то более плотного, сверкавшие в свете молний, подобно мечам. Там, где они ударялись о склоны кренящихся гор, могучие скалы взлетали, словно комья грязи, подброшенные пинком, и крошились на лету в пыль.»

«Теперь поперёк Долины пролегла широкая трещина, и из неё многовёрстной стеной вздымался… не огонь, что-то гораздо хуже и смертоносней огня».

Спустя месяцы, люди, приехавшие посмотреть, что же стало на месте каторжного рудника, «увидели перед собой обширное озеро… Дыхание подземного тепла ещё не дало ему зарасти льдом, и даст ли – неведомо. Вода в озере даже под пасмурным небом была ярко-бирюзового цвета. Она не отражала окружающих пиков. Над поверхностью бродили колеблемые воздухом завитки и волокна тумана…Густые испарения обнимали подножие большой скалы, одиноко возвышавшейся посередине.

Со стороны перевала скала напоминала коня, скачущего по предрассветной степи. Верхом на коне сидели двое. Мужчина и женщина.»

© Ана